Неточные совпадения
— Но в том и вопрос, — перебил своим басом Песцов, который всегда торопился говорить и, казалось, всегда всю душу
полагал на то, о чем он говорил, — в чем
полагать высшее развитие? Англичане, Французы,
Немцы — кто стоит на высшей степени развития? Кто будет национализовать один другого? Мы видим, что Рейн офранцузился, а
Немцы не ниже стоят! — кричал он. — Тут есть другой закон!
— Нет, не оставлю! Ты меня не хотел знать, ты неблагодарный! Я пристроил тебя здесь, нашел женщину-клад. Покой, удобство всякое — все доставил тебе, облагодетельствовал кругом, а ты и рыло отворотил. Благодетеля нашел:
немца! На аренду имение взял; вот погоди: он тебя облупит, еще акций надает. Уж пустит по миру, помяни мое слово! Дурак, говорю тебе, да мало дурак, еще и скот вдобавок, неблагодарный!
Нельзя
полагать русскую самобытность в том, что русские должны быть рабами чужой активности, хотя бы и немецкой, в отличие от
немцев, которые сами активны!
Немец заметил страницу, встал,
положил книгу в карман и сел, не без труда, на свою куцую, бракованную кобылу, которая визжала и подбрыкивала от малейшего прикосновения; Архип встрепенулся, задергал разом обоими поводьями, заболтал ногами и сдвинул наконец с места свою ошеломленную и придавленную лошаденку.
Ловко его
немец поддел, да и Лиодорка охулки на руку не
положил.
Положим, на заводах всегда проживали какие-нибудь механики-немцы, но тут получались свои
немцы.
Исправнику лошадиную
кладь закатил и сказал, что если он завтра не поедет, то я еду к другому телу; бабу записал умершею от апоплексического удара, а фельдшеру дал записочку к городничему, чтобы тот с ним позанялся; эскадронному командиру сказал: «убирайтесь, ваше благородие, к черту, я ваших мошенничеств прикрывать не намерен», и написал, что следовало; волка посоветовал исправнику казнить по полевому военному положению, а от Ольги Александровны, взволнованной каретою
немца Ицки Готлибовича Абрамзона, ушел к вам чай пить.
Он живо перенес крестьянский поселок за плодовый сад, выстроил вчерне большой дом, с башнями и террасами, лицом к Вопле, возвел на первый раз лишь самые необходимые службы, выписал садовника-немца, вместе с ним проектировал английский сад перед домом к реке и парк позади дома, прорезал две-три дорожки, но ни к нивелировке береговой кручи, ни к посадке деревьев, долженствовавшей
положить начало новому парку, приступить не успел.
Положим, завтра,
положим, сию секунду эта мысль пришла в голову всем: русским,
немцам, англичанам, японцам…
— Собственно говоря, я никому напрасной смерти не желаю, и если сейчас высказался не в пользу
немца, то лишь потому, что
полагал, что таковы требования современной внутренней политики. Но если вашим превосходительствам, по обстоятельствам службы, представляется более удобным, чтоб подох русский, а
немец торжествовал, то я противодействовать предначертаниям начальства даже в сем крайнем случае не считаю себя вправе.
Мальчик в штанах (хочет что-нибудь выдумать, но долгое время не может; наконец выдумывает).Я
полагаю, что вам без
немцев не обойтись!
— Я так
полагаю, ваши превосходительства, что ежели у нас жук и саранча даже весь хлеб поедят, то и тогда
немец без нас с голоду подохнет!
Большов. Чай, брат, знаешь, как
немцы в магазинах наших бар обирают.
Положим, что мы не
немцы, а христиане православные, да тоже пироги-то с начинкой едим. Так ли? А?
Родители сами отступились от воспитания,
полагая, что все их заботы кончаются тем, чтоб, положась на рекомендацию добрых приятелей, нанять француза Пуле, для обучения французской литературе и другим наукам; далее
немца Шмита, потому что это принято — учиться, но отнюдь не выучиваться по-немецки; наконец, русского учителя Ивана Иваныча.
Немец громко и отрывисто захохотал, точно заржал, очевидно
полагая, что Степан Трофимович сказал что-то ужасно смешное. Тот с выделанным изумлением посмотрел на него, не произведя, впрочем, на того никакого эффекта. Посмотрел и князь, повернувшись к
немцу всеми своими воротничками и наставив пенсне, хотя и без малейшего любопытства.
— А как вы
полагаете, Полкан Оамсоныч, — спросил Перекусихин 1-й, — ежели теперича
немец или турок… готова ли была бы Россия дать отпор?
Немец хотя и
полагал, что Николай Угодник овсом промышляет, но так не виноградничал.
Я
полагал, что кости их сокрушатся: то сей гнется, то оный одолевает, и так несколько минут; но наконец Ахилла сего гордого
немца сломал и, закрутив ему ноги узлом, наподобие как подают в дворянских домах жареных пулярок, взял оные десять пудов да вдобавок самого сего силача и начал со всем этим коробом ходить пред публикой, громко кричавшею ему „браво“.
Ничего не вышло!
Немец,
положим, монету не бросил и даже сказал что-то довольно приветливо, но когда наши друзья отступили на шаг, чтобы получше разбежаться и вскочить на пароходик,
немец мигнул двум матросам, а те, видно, были люди привычные: сразу так принялись за обоих лозищан, что нечего было думать о скачке.
Я тоже поднялся. Трагичность нашего положения, кроме жестокого похмелья, заключалась главным образом в том, что даже войти в нашу избушку не было возможности: сени были забаррикадированы мертвыми телами «академии». Окончание вчерашнего дня пронеслось в очень смутных сценах, и я мог только удивляться, как попал к нам
немец Гамм, которого Спирька хотел бить и который теперь спал,
положив свою немецкую голову на русское брюхо Спирьки.
Почтенный смотритель древностей был страшный русак и
полагал, что все несчастья в мире происходят оттого, что
немцы на свете существуют.
— И того вы не имеете права делать: сами вы русская, отец у него русский, и потому он должен оставаться русским, пока у него собственного, личного какого-нибудь желания не явится по сему предмету; а то вдруг вы сделаете его,
положим, каким-нибудь
немцем и протестантом, а он потом спросит вас: «На каком основании, маменька, вы отторгнули меня от моей родины и от моей природной религии?» — что вы на это скажете ему?
— Что вы! да ведь это целая революция! — А вы как об этом
полагали! Мы ведь не
немцы, помаленьку не любим! Вон головорезы-то, слышали, чай? миллион триста тысяч голов требуют, ну, а мы, им в пику, сорок миллионов поясниц заполучить желаем!
— Спарились, идолы, — коротко объяснил Флегонт Флегонтович. — Только кто кого у них надует: тонок
немец, а и Глеб Клементичу тоже пальца в рот не
клади.
Точно так, зная, что в Австрии почти не выходит порядочных философских книг, нельзя
полагать, чтобы
немцы, живущие в Австрии, от природы лишены были способности философствовать, которою так богаты их единоплеменники, живущие в других государствах.
Он
положил себе в течение десяти лет составить капитал из пятидесяти тысяч, и уже это было так верно и неотразимо, как судьба, потому что скорее чиновник позабудет заглянуть в швейцарскую своего начальника, нежели
немец решится переменить свое слово.
Входит Эмилий Федорович Гайер, рассвирепелый
немец. Он тоже во фраке и белом галстуке и заметно выпивши. При входе его хожалый делает под козырек, секретарь вытягивается. Гайер прямо подходит к директорскому столу и, сев на кресло, вынимает из кармана большую пачку акций общества и
кладет ее на стол. Рядом с ним помещается и Дарьялов.
— Отчего же у
немцев, — заметил третий, вовсе не стриженный, — семейная жизнь сохранилась, я
полагаю, не хуже, нежели у нас, и это нисколько не мешает появлению хороших актрис? Да потом я и в главном не согласен с вами: не знаю, что делается около очага у западных славян, а мы, русские, право, перестаем быть такими патриархами, какими вы нас представляете.
«Рад показать!
Слушай, мой милый: труды роковые
Кончены —
немец уж рельсы
кладет.
Мертвые в землю зарыты; больные
Скрыты в землянках; рабочий народ...
Таким образом его приводят в столовую, откуда заранее вынесена вся мебель, а пол густо застлан соломой… Слона привязывают за ногу к кольцу, ввинченному в пол.
Кладут перед ним свежей моркови, капусты и репы.
Немец располагается рядом, на диване. Тушат огни, и все ложатся спать.
— Как немец-с, — отвечал ей Ропшин, пожирая ее глазами и, осторожно
положив на стул ключ от своей комнаты, подошел к столу и завернул кран лампы.
— А ничего нету страшного, — говорит он. — Только жутко, словно в темном лесу сидишь, а ежели б,
положим, спустили сейчас на воду шлюпку и офицер приказал ехать за сто верст в море рыбу ловить — поехал бы. Или, скажем, крещеный упал бы сейчас в воду — упал бы и я за им.
Немца или манзу не стал бы спасать, а за крещеным полез бы.
Как ни прост был этот бедный парень, он, однако, должен был сообразить, что если
немец не пролез сквозь запертую амбарным замком дверь, то надо
полагать, что на чердаке шалит не он, а кто-нибудь другой.
— Слушал я, слушал, господа, про что вы толкуете, и вижу, что просто вы из пустого в порожнее перепускаете. Ну,
положим, что у господ
немцев есть хорошая, твердая воля, а у нас она похрамывает, — все это правда, но все-таки в отчаяние-то отчего тут приходить? — ровно не от чего.
Положим, что
немцы хорошие лакеи: это доказывается их уживчивостью, но каково мне и французу?
Зная неприязненные отношения Брауншвейгского дома к Франции, питая в душе непримиримую вражду к правительнице, которую он выводил из себя своим формализмом, он
полагал, что Франции от нее нечего ожидать и что Россия, управляемая
немцами, рано или поздно всецело попадет под влияние Австрии.
Федор Христианыч — действительно честный человек. Я к нему чувствую какое-то, как бы это выразиться, благоговение. Да и не одна я. Последний раз, как я была в деревне, весь уезд мне уши прожужжал:"Ваш
немец —
клад". И как он привязан к нашему семейству! Ему две тысячи рублей предлагали, да какое две тысячи? Двадцать пять процентов давали на другом заводе — нейдет.
Он досказал свою повесть о
немце, которого называли басурманом, и доброписец Небогатый, передав ее исправно бумаге,
положил свиток в кованый сундук — внукам на потешение.
Но, несмотря на самоподчинение этого
немца названным святым, Степан Иванович все-таки нашел, что его недостойно было хоронить внутри кладбища, «вместе с родителями правой восточной веры», а указал закопать его «за оградою» и не крест поставить над ним, а
положить камень, «дабы притомленные люди могли на нем присесть и отпочить».